Анатомия современного террора в России

последствия. Во-первых, политический отрыв власти от народа. Власть, не желающая защитить жизненные интересы русских людей и хотя бы обеспечить их физическую безопасность, а наоборот, прощающая массовых убийц и способствующая чужеродной этнической агрессии, русскому обществу не нужна и враждебна. Такая власть воспринимается обществом как антинациональная (все чаще звучит определение «оккупационная»), и поэтому она обречена.
Во-вторых, когда государственная власть не выполняет своей главнейшей обязанности по защите граждан, граждане пытаются защититься сами доступными им средствами, в том числе такими крайне радикальными, как национальный террор.
Все очень просто. Всякое действие вызывает противодействие, это закон природы. Антирусское действие правящего режима порождает противодействие русского народа, от политической безысходности принимающее порой насильственную национально-террористическую форму. Это очень похоже на ситуацию в Северной Ирландии, на Корсике и в Стране басков. С той только принципиальной разницей, что в положение национального меньшинства в России поставлен государствообразующий русский народ, притесняемый его собственной государственной властью гораздо более жестоко, чем нацменьшинства в европейских странах (трудно представить, что британское правительство могло бы оставить без уголовного расследования убийство двадцати тысяч подданных Ее Величества).
Оправдать террор нельзя, но понять его причины необходимо. В случае русского национального террора эти причины лежат на поверхности, и все они сводятся к русофобской политике правящего режима. В ней, в этой политике находится и точка соприкосновения национального русского террора с другой формой террористической активности этнических русских– социальной.
Русский социальный террор, в отличие от русского национального террора – явления, в России прежде небывалого (не было до сих пор тому причин), - имеет вековые исторические традиции. Кому довелось изучать историю КПСС, помнит советскую героизацию террористов-народовольцев и им подобных.
Феномен социального террора в России всесторонне исследован, и теоретизировать на его счет нужды нет. Достаточно напомнить, что, по международно признанным социологическим оценкам, десятикратный разрыв в уровне доходов между богатыми и бедными неизбежно вызывает социальные потрясения, а некоторые эксперты полагают, что у нас этот разрыв уже сорокакратный. В таких условиях удивителен не социальный террор, удивительно то, что до сих пор не началась социальная революция. Впрочем, социальный террор является верным признаком ее приближения.
Но грядущая революция будет не только социальной. Террор, революции предшествующий, в России сейчас не исключительно социальный, как в начале прошлого века, но и национальный. Соответственно структуре предреволюционного террора, и революция будет одновременно национальной и социальной. То есть национально-социальной, нацеленной на восстановление нарушенного режимом равновесия в обеих основных областях жизнедеятельности государства и общества, национальной и социальной. В результате революции в России должно быть свергнуто господство антирусского, то есть антинационального, и одновременно антисоциального меньшинства и должна установиться власть русского национального и социального большинства.
Вывод о двойном, национально-социальном характере предстоящей революционной трансформации России косвенно подтверждается последними тенденциями в русском терроре, отмеченными исследовательским центром СОВА, который специализируется на мониторинге межнациональных отношений. По данным этого центра, фокус террористической активности русских радикальных группировок смещается из горизонтальной плоскости в вертикальную - от террора в отношении инородцев к террору в отношении представителей власти (в основном милиционеров как наиболее заметных и уязвимых членов этой социальной группы). То есть происходит переход от национальной к социальной форме террористических проявлений.
Русские террористы – это в основном молодежь, самая радикальная часть социума. Отмеченная центром СОВА тенденция говорит о том, что даже в молодежной среде, по определению самой политически незрелой, растет понимание того, что беды русской нации коренятся в русофобской природе правящего режима. Изначально озабоченные этнической агрессией, юные террористы постепенно приходят к осознанию того факта, что инородное засилье на русской земле является лишь следствием политики властей и убивать инородцев - все равно, что лечить бубонную чуму прижиганием язв на коже. Сколько ни прижигай, чумной вирус породит новые язвы и в конце концов погубит весь организм. Лечить симптомы заболевания бессмысленно, нужно бороться с его источником. Радикальная молодежь видит, что все беды идут от антинациональной природы самой государственной власти, и начинает вооруженную борьбу непосредственно против нее.
Во всяком случае, переориентация террористической активности с национального на социальное направление свидетельствует о том, что источник у этой активности один – русское национальное и социальное большинство населения России, недовольное и национальным, и социальным своим положением при нынешней «демократической» диктатуре. Молодежь с ее нетерпеливостью и радикализмом, как всегда, впереди.
Русское большинство в своей массе симпатизирует действиям малолетних террористов, несмотря на их очевидную негуманность. Сами террористы чувствуют себя своего рода «городскими партизанами» на оккупированной врагом территории, что при политике правящего Россией режима и неудивительно, настолько она противоречит жизненным интересам русской нации. Итоги двадцати лет правления «демократов» сопоставимы с демографическим и экономическим ущербом, который немцы нанесли Советскому Союзу во время Великой отечественной войны.
Во время войны в партизаны шли немногие, основная масса населения на временно оккупированных территориях просто пыталась выживать. Но эта масса симпатизировала партизанам, что придавало их действиям социальный характер народной войны. Нечто подобное происходит и сейчас, когда общество (за исключением, разумеется, его либеральной части, которая контролирует СМИ, но сама по себе статистически и политически незначима) сочувствует русским террористам, и именно это дает основание считать современный русский террор социальным явлением. (Северокавказский террор, в отсутствие общественного одобрения в масштабах всей страны, таким качеством не обладает, и поэтому для правящего режима он политически неопасен.)
Для русского террора как социального явления характерен эффект, в синергетике называемый «автокатализацией». Положительная обратная связь между террором и социумом в виде общественного одобрения терактов стимулирует террористов на продолжение их войны с режимом, а нарастание террористической активности в свою очередь радикализует общественные настроения, из-за чего население еще положительнее реагирует на террор, придавая ему новый политический импульс, и так далее по спирали. Логическим завершением этого процесса, идущего по нарастающей, с железной неизбежностью станет окончательная дестабилизация общественно-политической ситуации и национально-социальная революция.
Вот этого как раз и не хотелось бы. Революция – это всегда кровь и насилие, а Россия за последние сто лет хлебнула ими досыта. Что же делать? Как противостоять русскому террору и избежать революции?
Теоретически возможных вариантов действий всего три.
Первый и самый бестолковый – это то, что власть делает сейчас. А именно попытка силового подавления террора в сочетании с пропагандой толерантности, мультикультурности, политкорректности и социальной покорности. Однако ясно, что при столкновении с реалиями жизни официальная пропаганда не работает, а полицейский антитеррор против террора, обретшего качество социального явления, бессилен в принципе.
Конечно, террористов нельзя не преследовать в уголовном порядке за нарушение действующего законодательства. Но нужно и понимать, что социум постоянно их воспроизводит и что это воспроизводство - расширенное. Как сказал кто-то из большевиков, всех не перевешаешь. А коли всех перевешать не получится, а повешенных общество традиционно возводит в ранг национальных героев и на их примере воспитывает все больше новых террористов, жди закономерного политического итога, то есть революции. Поэтому нынешний способ антитеррористических действий правительства является политически тупиковым и прямо ведет к революционной конфронтации.
Второй вариант, самый радикальный и самый нереальный, заключается в том, чтобы нынешняя власть одумалась и сама ликвидировала причины террора, как национальные, так и социальные. Но это невозможно по двум причинам.
Во-первых, для господствующей «элиты» такое означало бы вывернуться наизнанку. Действовать в интересах нации, а не в собственных шкурных интересах российская «элита» не может органически, она на это не способна по своей природе. Если шакала посадить на вегетарианскую диету, он просто сдохнет.
Но даже если предположить невозможное, а именно, что высшее государственное руководство – плоть от плоти этой «элиты» - примет соответствующие решения, все равно ничего не изменится. Это во-вторых. Аппарат государственного управления такие решения выполнять не станет – не захочет и не сможет, как и любые другие политические решения, ограничивающие его свободу обогащаться за счет народа. Еще Ленин подметил, что там, где есть взятка, нет и не может быть никакой политики. А поскольку в российском бюрократическом аппарате взятка сейчас есть везде, то и политики там не может быть нигде. То есть высшая государственная власть просто недееспособна – ей «некем работать», поскольку подчиненные чиновники работают только на свой карман.
Третий вариант, промежуточный между двумя крайностями, предполагает постепенное изменение структуры государственной власти и характера ее политики под влиянием участия в ней тех политических сил, которые ориентированы на эволюционный путь национально-социальных преобразований. Для этого не требуется никаких специальных законодательных усилий, достаточно лишь начать соблюдать действующую Конституцию России.
Такие силы самостоятельно проявятся в форме политических партий (они уже существуют, только бюрократия не допускает их к участию в официальном парламентском процессе) и через демократические выборы войдут в «сложившуюся политическую систему», которая в ее нынешнем виде бутафорского придатка к гомогенной вертикали исполнительно-законодательно-судебной власти функции народного представительства не выполняет и никакого политического влияния в народе из-за этого не имеет. Появление в этой системе реальных политических партий неизбежно оживит политическую жизнь страны, что важно само по себе. Но важнее другое.
В настоящее время русские «эволюционисты», ратующие за конституционный путь развития, мало что могут противопоставить радикалам, выступающим за насильственные методы борьбы против режима, поскольку самих их бюрократы к ненасильственной политической деятельности в правовом поле не допускают. Естественно, что в ситуации, когда правящий режим грубо и цинично нарушает Основной закон, ссылки на Конституцию звучат неубедительно.
Но в случае вхождения таких «эволюционистских» организаций (разумеется, реальных, а не искусственно сконструированных околовластными политтехнологами вокруг фигур профессиональных провокаторов-«народных вождей», такое политическое наперсточничество больше не пройдет) в официальную политическую систему ситуация в России вообще и ситуация с русским терроризмом, в частности, изменятся коренным образом.
В этом случае взрослые политически опытные люди сами вытащат малолетних радикалов из их подворотен и подвалов и займут их легальными политическими делами в целях реализации национальной политической идеи. А кто продолжит шалить, баловаться ножиками и пистолетиками, мешая взрослому политическому делу на потребу провокаторам, того отшлепают. Тем самым будет прерван порочный круг эскалации насилия, и революционный финал станет менее неизбежным благодаря открытию правового пути политической борьбы в рамках парламентской демократии.
Этот третий вариант в сложившейся обстановке – единственное политическое решение, пока еще способное предотвратить революционную конфронтацию народа с властью в широком смысле и пресечь набирающий силу русский терроризм в смысле узком.
Все, других вариантов нет физически. Во всяком случае, истории человечества они неизвестны. Упрямое продолжение конфронтации с революционным финалом, перерождение власти, невозможное по природе вещей, или политический компромисс, дающий шанс на продолжение эволюционного развития. Иного не дано.

Александр Никитин
Секретарь ЦПС ПЗРК «РУСЬ»