Красный оверкиль 1917-го и о рабстве русских брахманов

В 1917 году Российская империя потерпела кораблекрушение и перевернулась вверх дном. «Кто был ничем», всегда копошился в трюме, разом очутился на верху новой социальной конструкции, «стал всем». А прежняя правящая элита, когда корабль опрокинулся, утонула, причем нередко в прямом смысле слова, кто в деревенском пруду около своего поместья, кто в Черном море.

Сложилась экстремальная ситуация, которая, как всегда бывает при чрезвычайных обстоятельствах («парня в горы с собой возьми… там поймешь кто такой»), выявила структурные свойства субъекта развития, в данном случае русского народа, в спокойной обстановке неочевидные. Поскольку сейчас Россия снова находится в критическом, предреволюционном положении, эти латентные свойства представляют не только научный, но и практический интерес. Каковы они?

1.Социальная регенерация. Известно, что в опрокинутом положении судно долго оставаться на плаву не может и идет ко дну. Но Россия не утонула, а наоборот, совершила стремительный модернизационный скачок. Вопрос: благодаря чему?

Ответ: благодаря тому, что народ быстро создал новую управленческую надстройку взамен погибшей, которая и осуществила модернизацию. Старая правящая элита, клерикально-феодальная, исчерпала свою историческую функцию и тормозила развитие страны. К тому же верхи российского общества с подачи западника Петра Первого оторвались от русской народной массы, увлеклись игрой в немцев и французов. Причем они настолько вошли в роль иностранцев, что простые люди перестали считать их «своими», такими же русскими, да и порешили всех скопом как оккупационную администрацию.

Конечно, зловещую роль в российской революционной трагедии сыграли инородцы-революционеры, яростно ненавидевшие все русское, особенно большевики, самые хитрые и злобные из всей этой чесотки. Но сколько их было, тех самых революционеров? Раз, два и обчелся. Они лишь воспользовались моментом и сумели оседлать волну народного возмущения старой элитой, а затем устроить геноцид. Революции, требующие огромной социальной энергии, делают народные массы, революционеры лишь пытаются влиять на социальную стихию в меру своего понимания происходящего. Большевики лучше других угадали вектор исторического развития, они и оказались наверху.

Но как бы там ни было, самым поразительным в коммунистической эпопее была именно продемонстрированная народом способность практически мгновенно, при жизни одного поколения восстановить разрушенную революцией социальную структуру, необходимую нации для ее жизнедеятельности. Новая советская элита, выросшая из «кухаркиных детей», придя на смену старой элите, которая формировалась в течение столетий, смогла преодолеть разруху, создать мощную промышленность, добиться победы в мировой войне, покорить атом и космос.

Уничтожив высшие сословия, революция смела сословные барьеры, и так называемый «простой народ» (по индийской классификации – низшая каста шудр) сразу же выдвинул из своих рядов новых деятелей науки и культуры (каста брахманов), государственных управленцев и полководцев (каста кшатриев), хозяйственников (каста вайшья). Что это значит? Это значит, что люди с соответствующими способностями в народной массе присутствуют в избытке, и лишь искусственные барьеры между сословиями не дают их талантам раскрыться и реализоваться на благо общества.

Конечно, бывают и исключения, тот же Ломоносов, например, сумел из «подлого» сословия пробиться сквозь сословные ограничения на вершину тогдашней науки. Но на то они и исключения, чтобы подтверждать общее правило, согласно которому кастовая замкнутость препятствует развитию нации, блокирует творческий потенциал народа. Несомненная заслуга советской власти состоит в том, что она открыла дорогу народным талантам.

Впрочем, этот курс был вынужденным, большевики спасали самих себя. Ведь старую элиту они вырезали или прогнали из страны, но без высших сословий государство нежизнеспособно, каким бы оно ни было, феодальным, капиталистическим или социалистическим. А откуда было взять новую элиту, необходимую для выживания, как не из «кухаркиных детей», других-то после красного террора в стране не осталось?

Только не всякий «кухаркин сын» в социальные «верхи» годится. Можно, конечно, назначить «классово близкого» человека ученым или военачальником волевым решением партии, но результат окажется плачевным, как это нередко и случалось. Выход только один – дать простому народу образование и наладить социальные лифты, чтобы наверх поднимались талантливые люди. Что и было сделано с ошеломляющим успехом.

Однако со временем советская система закостенела в догматизме и в клановости, опять появились социальные барьеры между сословиями, хотя и не такие очевидные, как при царизме. «Сын генерала не может стать маршалом, потому что у маршала есть свой сын» - анекдот времен «развитого социализма», конечно, преувеличение, но в каждой шутке есть доля правды. И по мере роста этой доли система деградировала, пока не разрушилась под гнетом порожденных ею проблем, первопричина которых сводилась к потере энергии развития из-за кадрового застоя в правящей элите. Без притока свежей крови и свежих идей вместе с нею советская элита загнила сама и погубила страну.
Под этим углом зрения советский эксперимент показателен: уничтожение социальных барьеров – скачок вперед, их восстановление – застой и гибель. Впрочем, неясно, является ли способность к мгновенной социальной регенерации высших каст в масштабе большого государства и в качественно новых условиях всеобщей, присущей всем народам, либо это специфическая особенность к адаптации, свойственная только русской нации. Китай, во всяком случае, самостоятельно существовать при социализме не смог и ради возобновления развития вернулся в экономике к капитализму после десятилетий сплошных коммунистических мучений. А других примеров история не дает, поскольку прочие соцстраны жили на дотации СССР.

2. Второй вопрос, возникающий при анализе «красного оверкиля» 1917 года, заключается в том, почему российский корабль опрокинулся вверх днищем, а не лег набок, как другие страны, революционно свергнувшие феодальные монархии? Все европейские государства, накренившиеся было после ликвидации клерикально-феодальных элит, удержало на плаву так называемое «третье сословие» - буржуазия. Именно буржуа (по индийской классификации каста вайшья) заменили «аристократов и церковников» у государственного кормила и не дали своим странам перевернуться, как это произошло с Россией, где третье сословие разделило трагическую судьбу первых двух, священников с интеллектуалами и дворян.

Говорят, что развитие капиталистических отношений в Российской империи отставало от европейского и что буржуазия не имела в государстве того политического значения, что на западе субконтинента. В целом это верно, но вряд ли кто-нибудь станет утверждать, что капиталистический класс в России начала XX века обладал меньшим удельным весом в обществе, чем третье сословие во Франции конца XVIII века. Тем не менее, во Франции буржуазная революция победила и страна до сих пор живет по определенным ею правилам, а в России явилась лишь полугодовой увертюрой к революции социалистической. Почему?

Ничем кроме особенностей национального характера этого не объяснить. Народ, конечно, не человек, а более высокая форма организация живой материи, у народа другие свойства. Но во многих отношениях они похожи, народ и отдельный человек. Главное – у них одна кровь и один дух. Кровь у обоих расовая, маркированная расовой гаплогруппой в ДНК, и индивиды различаются между собой лишь комбинациями элементов изменчивой части генома, разрешенными биологией для данного народа.

То же самое относится и к духу, хотя в идеальной области, более подвижной, чем вещественная, билогическая, индивидуальных различий может быть больше. Именно из-за индивидуальных вариаций, биологических и связанных с ними духовных, возникают, в частности, кастовые несоответствия в социуме, когда в низших кастах рождаются дети с талантами, востребованными в высших кастах, и наоборот. Но вариации вариациями, а дух все равно один, в нашем случае русский. Как говорил поэт, «там русский дух, там Русью пахнет» - это не только про сказочное Лукоморье, это про весь русский народ и про каждого русского человека в отдельности.

Как и люди, народы отличаются друг от друга кровью и духом, которые определяют национальный характер. Каждый человек от природы имеет потенциал, позиционирующий его в определенной социальной группе (хотя из-за сословных барьеров этот потенциал не всегда удается реализовать). Каждый же народ имеет свои склонности и таланты. Причем таланты народов подразделяются на те же четыре группы, что и индивидуальные способности людей, формирующие сословия внутри человеческого сообщества.

Конечно, не бывает так, чтобы человек являлся, например, чистым брахманом, замкнутым исключительно на умственной деятельности и ни на что другое не способным. «Чокнутый профессор» не от мира сего - любимый персонаж сценаристов – есть художественный вымысел, в жизни все иначе. В той или иной мере любой человек может выполнять работу, присущую каждой из четырех каст, а порой даже любит делать «чужое» дело и добивается в нем успехов.

Так, Лев Толстой в свободное от писательского труда время пахал землю, а некоторые церковные иерархи в предыдущей светской жизни отличились на бранном поприще. Что не мешает иерархам по своему призванию быть столпами церкви, а Толстому великим писателем, то есть относиться к касте брахманов, ведающей идеальной стороной жизнедеятельности народа. Выдающийся английский управленец-кшатрий Уинстон Черчилль любил класть кирпичи, как простой шудра, и кладка у него получалась ровной, но был он все-таки управленцем, кшатрием.

Равным образом каждый народ способен на все кастовые виды деятельности, однако каждый имеет свою преимущественную стезю, свой талант. Например, народ Древней Греции относился к категории народов-брахманов. Были в нем, конечно, великие воины и государственные деятели, а греческие ремесленники и торговцы успешно занимались бизнесом во всей тогдашней Ойкумене. Но в историю человечества этот народ вошел благодаря величайшим философам и ученым, архитекторам и поэтам, то есть брахманам, которым мы обязаны нашей западной (в широком смысле слова, в противопоставление Востоку) цивилизацией.

Древние римляне восприняли греческое наследие, творчески его осмыслили и сумели построить величайшую империю. Это типичное поведение народа–кшатрия, народа–управленца. До сих пор римское право, развивающее идеи древних греков, определяет жизнь народов Европы, а латинский язык является международным языком науки, опять-таки основанной греками. Сами древние римляне мало чего добавили в сокровищницу античного знания. Но это и не дело кшатриев, их дело претворять знания брахманов в практику.

Англы и саксы германского происхождения, смешавшиеся на Острове с аборигенами-кельтами, отличаются талантом к промышленному производству и к торговле. Ремесло и товарообмен – прерогатива касты вайшья. Именно поэтому Великобритания так преуспела на данной стезе, стала величайшей мировой экономикой эпохи развитого промышленного капитализма и одной из первых демократий в Европе (буржуазная демократия – форма правления третьего сословия). Талант такой есть у английского народа, проявившийся и на североамериканской почве в государственном формате США.

3. А у нас, у русских, какой талант? Не у каждого по отдельности, а у всего народа как самобытного субъекта жизнедеятельности?

Во всяком случае, очевидно, что не талант касты вайшья. Конечно, на Руси тоже были успешные предприниматели, однако бизнес никогда не являлся занятием, для нации профильным или хотя бы уважаемым. В народном фольклоре что ни «купчина», то «толстопузый» - резкий контраст с почтительным отношением к бизнесменам на западе субконтинента. Предпринимательство – это не наше, не национальное. Можем, конечно, но не любим, нет такого таланта у русского народа.
По этой причине среди «прорабов» капиталистической перестройки России 90-х годов этнических русских почти не было. Самыми успешными «приватизаторами», превратившимися в олигархов, стали евреи и кавказцы, даже узбек откуда-то затесался. А русских там практически нет, разве что в виде исключений из общего правила. Это потому, что на капитализм во власти у русского народа аллергия, особенно на откровенно жульнический.

Из-за такой национальной особенности корабль Российской империи, когда в 17-ом он лег на борт и на верху оказались капиталисты, не зафиксировался в промежуточном положении подобно европейским странам, свергнувшим феодальные монархии, а опрокинулся и ушел в коммунистический оверкиль. Без поддержки народа третье сословие не смогло удержать государственный корабль на плаву и разделило судьбу первых двух, его уничтожили «как класс». Чтобы затем возродить в новой, социалистической форме «красных директоров», починенных новым высшим кастам – партийным бонзам-идеологам (брахманы) и советским чиновникам (кшатрии).

Следовательно, нынешняя попытка капиталистического реванша после провала буржуазной революции февраля 1917 года заведомо обречена на провал в силу того, что русский народ власть третьего сословия не приемлет. В 17-ом случился выкидыш буржуазного эмбриона, и сейчас такой же капиталистический плод развивается в русском национальном чреве патологически, из-за чего страна опять беременна революцией.

Нет, не вайшья мы, это очевидно. Но и не кшатрии. Нет у русского народа ни древнеримского преклонения перед законом, ни германской любви к порядку, ордунгу. А без них – ни организации, ни дисциплины, составляющих внутреннюю суть касты кшатриев и определяющих ее образ жизни.

Не то чтобы занятия кшатриев русскому народу были совсем чужды. Воевать, например, мы горазды, но только когда прижмет. Били, бывало, всю объединенную Европу, при Наполеоне и при Гитлере, когда те на нас напали. Однако сами войн не развязывали, не считать же войнами «замирение» диких кавказцев и азиатов при расширении империи в XIX веке?! То были не войны, а так, карательные операции против варваров на окраинах. Ничего подобного тевтонской или самурайской воинственности в русском национальном характере не имеется, мы народ мирный.

Но и в мирной жизни русский национальный характер не проявляет таланта к организованности и упорядоченности, разгильдяйство и «авось» присущи нам органически. Отсюда все российские беды, причем не только дураки и дороги, но и многое другое. Например, государственный аппарат в России работает через пень-колоду, и это во все времена.

Мирные времена, имеется в виду. В случае же серьезной угрозы извне нация мгновенно мобилизуется, и откуда только что берется – и военно-хозяйственная организация там, где только что был практически не управляемый хаос, и могучая армия вместо сборища разгильдяев в военной форме в мирный период. То есть кшатрийский потенциал у русского народа наличествует, и весьма большой (пожалуй, самый большой в мире), но латентный. Для его актуализации нации требуется серьезный стимул наподобие иностранной агрессии или хотя бы ее реальной угрозы, подвигнувшей народ на подвиг индустриализации перед Второй мировой войной. А без стимула – никакого ордунга. Так что не кшатрии мы, это точно.

Однако нельзя утверждать, что это однозначно плохо. Ведь оборотной стороной русской расхлябанности являются внутренняя свобода и отсутствие стереотипов мышления – свойства, необходимые брахманам. Социальная функция брахманов состоит в том, чтобы в поисках истины нести человечеству новые знания, духовные и научные, для чего требуется прежде всего раскованность мышления. Вот ее-то у нас, у русских с избытком.

Европейцы с их упорядоченным и регламентированным мыслительным процессом часто кажутся нам ограниченными, а плохо образованные к тому же американцы вообще тупыми. Это субъективное впечатление брахманов. Они не ограниченные и не тупые, просто мыслят, в отличие от русских, по-кшатрийски, то есть шаблонно, поэтому форма для них важнее содержания, буква закона и параграф регламента имеют приоритет над существом дела.

Это свойственно кшатриям – строго следовать тому, что более умные люди-брахманы написали в законодательстве и прочих установочных документах. Брахманы ведут себя иначе, потому что они, как сказал про эту высшую касту Конфуций, «сами все знают изначально». Вот и русские «сами все знают», и кем-то придуманный закон для них не абсолют, а «дышло, куда повернешь, туда и вышло». Русский народ живет не законом, который по определению не может отражать все бесконечное многообразие жизненных ситуаций, а Правдой, дающей свободу самостоятельного этического выбора.
Русский человек не удовлетворяется выполнением прописанных кем-то алгоритмов мышления и поведения, как европеец. Его притягивает неведомое, волнуют абстрактные категории, смысл бытия, например, или Божественный промысел, или справедливость. Даже стукнув старушку-процентщицу топором по голове, русский не столько старается избежать наказания, как сделал бы нормальный европеец, сколько мучится этическим вопросом, имеет ли он на то моральное право (хитрый следователь у Достоевского на этом и подловил преступника). Словом, брахман он, этот «средний русский», чем бы в жизни ни занимался, даже истреблением старушек.

Неслучайно русская фундаментальная наука – вотчина брахманов - является сильнейшей в мире, конечно, когда государство не морит ее голодом. И неслучайно русская классическая литература XIX века в новейшей истории не имеет себе равных по глубине проникновения в человеческую природу. Ибо русский народ – народ-брахман, у него талант к идеальному.

А народ-брахман не может жить под управлением приземленной касты вайшья, слишком разные у них жизненные установки. Индийцы считают, что у каждой касты, как у человека, есть своя душа, непохожая на другие. Брахманская душа нацелена на поиск истины и приращение на этом пути знаний в интересах человечества, тогда как душа вайшья на увеличение личного материального благополучия. Ничего общего или хотя бы совместимого между этими жизненными установками нет, чистый антагонизм.

С душой управленцев-кшатриев у вайшья есть точка соприкосновения – это управление бизнес-процессами, менеджмент. Конечно, жизнедеятельность социума не исчерпывается экономикой, это лишь одна из ее сторон, а управление государством и управление бизнесом разные вещи. Но хотя бы так, уже есть нечто общее, тогда как с брахманами у вайшья общего нет, вообще ничего. Поэтому в Европе, на преимущественно кшатрийской национальной почве власть третьего сословия, называемая капитализмом, закрепилась, а в русской брахманской среде не удерживается, как ни пытаются торговцы там ее укоренить. И не удержится, не за что капитализму зацепиться в русском национальном характере.

Кшатрии-европейцы, чья каста по своей социальной психологии привыкла полагаться на брахманов, готовы следовать чужому мнению (при капитализме - мнению торговцев, захвативших государственную власть), некритично принимая его за истину, а русские брахманы не готовы, у них своя голова на плечах. И эта голова подсказывает, что индивидуальное обогащение не может быть целью человеческого бытия и что основанное на капиталистическом принципе общество нежизнеспособно. Да и практика демонстрирует, что следующие торгашеской либеральной философии европейцы перестают размножаться и вымирают. В неге и комфорте шикарного западного хосписа, это так, но все равно вымирают: французами теперь называют арабов, а немцами турок и т.д., тогда как природных европейцев остается все меньше.

Главное же в том, что народ-брахман не нуждается в посторонних примерах и прецедентах для определения вектора своего развития. Он «сам все знает от рождения» и готов идти по путям, истории пока не известным. Конечно, новый путь может оказаться тупиковым, как, например, советский социализм. Но принципиально важна сама способность ступить в неведомое, присущая только брахманам, другие касты этого не могут. Общечеловеческая миссия народа-брахмана состоит в том, чтобы своим примером проторить дорогу для других народов, которые сами на такое не способны. Народ-брахман является локомотивом развития цивилизации.

Таким образом, анализ «красного оверкиля» 1917 года приводит нас к следующим основным выводам.
Во-первых, русский народ обладает большим потенциалом социальной регенерации, что делает его чрезвычайно устойчивым к революционным потрясениям. Никакая революция Россию не погубит, мы выживем и восстановимся при любых испытаниях и разрушениях. Даже после катастрофы 90-х г.г. русскую державу в национальном российско-украинско-белорусском формате со временем соберем заново, сомнений нет.

Во-вторых, методом исключения установлено, что по своей социальной природе русский народ, рассматриваемый как самостоятельный субъект развития, относится к разряду брахманов – высшей касте по индийской классификации, ответственной за идеальную (духовную и интеллектуальную) сторону жизни нации.

В-третьих, народ-брахман по своей природе не приемлет капитализм как власть касты вайшья, класса капиталистов. Их жизненные установки несовместимы: жажда индивидуальной наживы, возводимая третьим сословием в статус государственной идеологии, мешает духовному совершенствованию народа и приращению знаний.

Соответственно, попытка построения в России капиталистического общества заведомо обречена на провал, и страну, независимо от прочих обстоятельств, ждет очередная антикапиталистическая революция.

Александр Никитин
Секретарь ЦПС ПЗРК «РУСЬ»