КРЕАТИВНЫЙ ПРОЛЕТАРИАТ И ЛЮМПЕН

Горазд народ на словотворчество. Недавно вот придумали новый термин – «креативный класс». Это та публика, которая устраивала недавно в крупных российских городах, в основном в Москве, протестные манифестации на тему «честных выборов».

Придумать можно что угодно. Между тем, остается фактом, что глотки драли и Путина ругали за выборные фальсификации люди, относящиеся не к какому-то новому «классу», который либералы красиво и непонятно назвали «креативным» и с которым они связывают надежды на «торжество демократии» в России. Не существует такого класса в природе. А протестовать вышли на улицы пролетарии, и то обстоятельство, что это пролетарии офисного, а не фабричного труда, не суть важно. Пролетариат он и есть пролетариат.

Место человека в социальной иерархии зависит исключительно от того, к какому классу он относится. Класс есть социальный слой, выполняющий в обществе определенную функцию. С древнейших времен социальных классов, занимающих разные ступени иерархии, выделяют четыре. Три из них обладают средствами производства: духовенство, аристократия и буржуазия. Это так называемые «имущие» классы, то есть имеющие в собственности средства производства и обладающие политической властью, неразрывно с этой собственностью связанной. А четвертый класс от собственности, а значит и от власти, отчужден, его в марксистском лексиконе именуют классом неимущих или «пролетариатом».

Имущие классы разнятся по роду их занятий. Высшим классом традиционно считается социальный слой, в компетенцию которого входят вопросы веры и знания. Изначально это были жрецы, занимавшиеся и тем, и другим, затем в Древней Греции в отдельную подгруппу выделились философы и ученые. По индийской классификации все это каста брахманов, несущих людям свет истины.

На заре Средневековья в Европе философия с наукой снова слились с религией и стали прерогативой нового жреческого класса – христианского духовенства. Потом опять обособились в отдельную группу, а высшим классом осталось духовенство. Социальная функция у священников и ученых прежняя, а именно познание истины и доведение ее до человечества. Только методы разнятся – у священства путь к истине лежит через Божественное откровение, а у ученых через научное исследование действительности. Но по существу разницы нет, те и другие брахманы, сведущие в мире идеального, в мире веры и знания.

Вторая высшая каста, которую индусы называют кшатриями, занимается делами земными, материальными. Это каста государственных управленцев, роль которых до захвата власти буржуазией играли аристократы. Монархи, высшие чиновники, полководцы и т.д. в добуржуазный период были представителями аристократии.

Третья каста - вайшья или, по европейской терминологии, «третье сословие» - это класс промышленников, торговцев и ростовщиков (банкиров), которых обобщенно называют буржуазией. Буржуазный класс к высшим не относится, но он и не низший. Буржуазия возникла и выросла как промежуточный слой между социальными верхами и социальными низами, отсюда и термин «средний класс».

Со временем, по мере развития науки и техники промышленные предприятия, находившиеся в собственности третьего сословия, превратились в основное средство производства, оттеснив с этой позиции землю, которая принадлежала духовенству и аристократии. В результате буржуазия после серии революций пришла к власти в промышленно развитых странах, установив в них удобный для себя политический строй – буржуазную демократию. Собственность на основные средства производства и политическая власть всегда идут в одной связке, это закон.

Взобравшись на вершину социально-политической пирамиды, буржуа не изменили свою сущность. Как были третьим сословием, средним классом, так им и остались. Дело в том, что касты имеют свои специфические кастовые души, которые индусы называют гуннами. А душа не подвержена изменениям под влиянием внешних обстоятельств, это подметил еще отец диалектики Гераклит. Поэтому когда сословие, которому, по замыслу Творца, надлежит быть третьим и заниматься экономикой, вырвалось на первую позицию в государственной системе, человечество под его управлением, добившись материального прогресса, тем не менее, очутилось в цивилизационном тупике.

Но это так, к слову, для понимания контекста. Сейчас речь о пролетариате, единственном неимущем классе. Пролетариям, как говорил основоположник, «нечего терять кроме своих цепей». В том смысле, что у них нет в собственности никаких средств производства, а есть только потенциал личной физической и интеллектуальной энергии, который они продают работодателям. Генерируемая пролетариями энергия трансформируется в материальные блага и услуги, за которые они получают денежное вознаграждение от собственников тех средств производства, при помощи которых происходит такая трансформация.

По роду деятельности пролетариат подразделяется на две основные категории: пролетарии физического труда и пролетарии труда умственного. По мере развития технической цивилизации доля последних возрастает, но характер труда социальной идентичности не меняет. Будь то молотобоец в кузнечном цехе или брокер за компьютером, если оба они собственных средств производства не имеют и работают «на хозяина» за зарплату, значит, они пролетарии.

Уровень материального благосостояния также не определяет классовой принадлежности человека и даже не всегда ей соответствует. Обнищавший аристократ все равно остается членом касты кшатриев со всеми ее особенностями. Полуголодный приходской священник не в меньшей степени брахман, чем епископ, купающийся в роскоши. А мелкий торговец в социальном отношении идентичен хозяину крупной корпорации, это вайшья.

В низшей касте тоже есть свои богачи и свои бедняки. Современный топ-менеджер с миллионными заработками, если он не является совладельцем бизнеса, остается пролетарием, точно таким же, как последний работяга, гнущий спину за гроши. Личное имущество в социальной классификации не учитывается, и наемный управляющий фабрикой с собственной виллой за бугром все равно пролетарий, потому что вилла не фабрика, средством производства она не является и в производственных отношениях не участвует. А торговая палатка участвует, и поэтому ее владелец, даже если он с трудом сводит концы с концами и живет впроголодь, не пролетарий, а буржуй, представитель третьего сословия, вайшья. Недаром американцы, общество которых от рождения является буржуазным, так зациклены на «собственном деле», хотя бы крошечном, - наличие бизнеса повышает их социальный статус, из низшего класса переводит в средний.

Таким образом, «средний класс» - это не люди с промежуточным уровнем благосостояния, не самым высоким, но и не самым низким, как пытаются представить современные социологи. Средний класс - это собственники средств производства, занимающиеся экономической деятельностью, то есть предприниматели, бизнесмены, буржуа. Каста вайшья в индийской классификации или третье сословие в классификации французской.

Так вот. На Болотную и на Сахарова, вопреки утверждениям политологов, вышли не представители некого «креативного» ответвления среднего класса. Это были пролетарии в основной своей массе. Не с завода, а из офиса, но в социальном смысле нет разницы, какой у пролетария «воротничок», синий рабочий или белый конторский. Пролетарий он и есть пролетарий, человек без средств производства в частной собственности. Были на площадях и предприниматели, но очень мало, в основном манифестировали пролетарии, которых безграмотные либералы назвали особым «креативным классом», наверное, за белизну пролетарских воротничков.

Разобравшись таким образом с терминами, можно перейти к выводам. И прежде всего констатировать, что упомянутые уличные события явились выражением недовольства российского пролетариата. Беловоротничковая его часть, причем самая благополучная в материальном отношении, столичная, в приемлемой для нее мирной и ненасильственной форме сказала «фи» правящему режиму.

Демократические лозунги, под которыми проходили манифестации, сами по себе мало что значат, это только повод заявить протест против общего положения в стране. Демократия как система власти нужна буржуазии, потому что это власть денег, покупаемая за деньги ради денег, то есть политическая ипостась предпринимательской деятельности. Пролетариат же как класс в бизнес-процессе активной роли не играет, и демократия ему до лампочки. А вот условия жизни в стране и направления их эволюции касаются каждого, и для пролетариата эти параметры в современной России неприемлемы. Именно против них протестовали пролетарии умственного труда под транспарантами вовремя подсуетившихся либеральных политиков, которые пытаются оседлать общественное недовольство.

Это тревожный сигнал для режима. И вовсе не потому, что креативный пролетариат может режим сместить силой. Интеллигентная беловоротничковая публика на решительные революционные действия не способна и реальной угрозы для власти не представляет. Тревогу у «хозяев» России вызывает другая часть пролетариата, люмпенизированная. У той модальность протестной энергии совсем иная – люмпен способен разнести все вдребезги.

«Коренные демократические реформы» выбросили на обочину жизни огромное количество людей, в одночасье лишившихся своего социального статуса. В их семьях подросло целое поколение молодежи, изначально лишенной социальной идентичности и каких-либо жизненных перспектив. Это пролетариат, потому что собственностью на средства производства жертвы «реформ» не обладают. Но пролетариат специфический, деклассированный в той мере, в какой определенного положения в жизни у этих людей нет. Так называемый люмпен-пролетариат.

Вместе с социальной дезориентацией размываются этические нормы поведения, отказывают моральные тормоза. Эпидемия жестоких насильственных преступлений на российских улицах и дорогах, совершаемых по малейшему поводу, а то и вовсе без повода, иллюстрирует степень озлобления люмпен-пролетариата, который составляет большую часть населения и определяет общую атмосферу в стране.

Вот его-то, люмпена, власть предержащие боятся до икоты. В атмосфере, насыщенной парами социальной и национальной ненависти, протестные действия «креативного» пролетариата, сами по себе безобидные и для режима не опасные, могут сыграть роль детонатора, спровоцировав взрыв в люмпенизированной части общества. Тогда все, никакой ОМОН не поможет. Тогда начнется пролетарская революция.

Нечто подобное уже случилось в России в 1917 году. Буржуазная Февральская революция плавно перетекла в социалистическую Октябрьскую революцию благодаря протестной энергии люмпен-пролетариата, которую исхитрились использовать в своих целях крайне левые политические организации. Булгаковские швондеры (беловоротничковые пролетарии-разночинцы, выдвинувшие из своей среды революционных вождей) руками люмпенов-шариковых поставили на уши всю империю.

Так и сейчас, новые швондеры пытаются оседлать волну народного возмущения, прикрываюсь националистическими знаменами, которые в их нерусских руках смотрятся нелепо. Еще находится шариковы, готовые идти за ними, но таких мало.

Время швондеровщины в России прошло. Если на трибунах «креативных» митингов современные швондеры смотрятся органично, поскольку они той же породы, что и либералы, эти митинги организующие, то в народной массе влияния у них нет. Люмпен-пролетариат, во всяком случае, за ними не пойдет, а это главная сила любой социальной революции.

Грядущая революция будет не либерально-демократической. Она будет пролетарской, но на сей раз не левой, коммунистической, а правой, националистической. Взамен чиновно-олигархического режима она установит новый строй, национально-социалистческий.

Таковы чаяния пролетариата, как креативной, так и люмпенизированной его частей. Основной пролетарской массой эти чаяния пока четко не осознаются, но оттого они не менее реальны и важны для судеб нации.



Александр Никитин

Секретарь ЦПС ПЗРК «РУСЬ»