О ЛИБЕРАЛЬНОМ МРАКОБЕСИИ

Стыд и позор! Минюстовский список запрещенной литературы насчитывает уже более 700 наименований. Такого не было даже в гитлеровской Германии. Нацистская молодежь однажды устроила публичное сожжение произведений неугодных писателей, это было, и кинокадры горящих книг до сих пор тиражируются телевидением по всему миру как свидетельство преступлений гитлеризма против человечества наравне со съемками в концлагерях. Но официального запрета на книги и списка запрещенной литературы в III Рейхе не было!

А в «демократической» России такой список есть. И книжное аутодафе, кстати, тоже было – единоросская молодежь, подражая нацистским сверстникам, не так давно демонстративно жгла на кострах произведения, не соответствующие курсу «национального лидера».
 
Однако акции, даже самые экзотические, молодежной общественности, это одно дело, а официальный государственный запрет на книги совсем другое. Это самая уродливая форма силовой борьбы против идей, начало которой положила средневековая католическая церковь, пытавшаяся таким способом остановить распространение протестантизма. В Новейшей истории подобные действия имеют совершенно определенное название – мракобесие.

Мракобесие является конституирующим признаком режима идеологического террора либералов, под гнетом которого задыхается сейчас вся западная цивилизация и особенно Россия. Свобода слова жестко регламентирована рамками либеральной идеологии. Малейшее отклонение от этих рамок, шаг вправо, шаг влево немедленно преследуются как экстремизм. Либеральная цензура еще более всеобъемлюща и беспощадна, чем цензура советская.

Но на Западе запретительный пыл фанатиков-либералов все же сдерживается демократической традицией. Нацистскую литературу (и только ее) в Европе с перепуга действительно запретили, но не везде, а там, где идеи национал-социализма и фашизма воплотились в общественно-политическую практику – в Германии, Австрии и Италии. Но ее все равно издают и читают, потому что пытаться силой запрета остановить мысль – любую мысль - невозможно в принципе.
Это прекрасно понимала еще российская императрица Екатерина II, поучавшая сына Павла, что пушки против идей бессильны. И это тем более верно сейчас, в эпоху информационной глобализации и вездесущести Интернета. Сама попытка запретить книги, какими бы они ни были, в современных условиях выглядит продолжением средневековой охоты на ведьм, то есть дико, нелепо и беспредметно – за отсутствием ведьм как таковых.
 
В более общем плане запрет на книги в России представляется созвучным самой сущности режима «суверенной демократии», насквозь пропитанной либеральным мракобесием в стремлении увековечить собственное господство. Действительно, почему не запретить книгопечатание, если фактически запрещены образование политических партий и честные выборы, контроль гражданского общества над властью, протестные уличные мероприятия и прочие права и свободы, гарантированные Конституцией? На телевидении властный режим критиковать нельзя, а в книгах, получается, можно? Где логика?  Логично было бы запретить все, что мешает либеральному авторитаризму,  и к этому дело идет.
 
Между тем либеральные запреты говорят только об одном, а именно о фундаментальной политической несостоятельности либеральной диктатуры – народу она противна. Правительство боится народа и пытается запретить ему думать и говорить. Уродливая российская реальность противоречит не только политическому здравому смыслу, но и Конституции страны. Антиконституционна вся «суверенная демократия», весь путинский застой от начала до конца. Пора с ними кончать и возвращаться на путь конституционной законности и демократического развития.

Александр Никитин
Секретарь ЦПС ПЗРК «РУСЬ»