Про господ, рабов и людей

Еще при развитом социализме советские специалисты, помогавшие развитию недавних европейских колоний в Африке и Азии, столкнулись со странным для них феноменом: аборигены не понимали человеческого к себе отношения. Когда русские обращались с ними, как с равными, это воспринималось как слабость и вызывало в ответ пренебрежение. Бывших белых колонизаторов, которые много лет третировали местных цветных, те ненавидели, но уважали и преклонялись перед ними. Советских же людей, которые не унижали африканцев и азиатов, а вели себя уважительно и искренне старались им помочь, наоборот, презирали.

Нечто подобное можно уже в наши дни встретить на теплых заграничных курортах - с европейцами местное население ведет себя иначе, чем с русскими туристами, раболепствует и хамить, как русским, остерегается.

Социальное поведение может быть описано в трех вариантах: отношение сильного к слабому (психология господ), отношение слабого к сильному (психология рабов) и отношение равного к равному (психология людей). Господа помыкают рабами, и рабы считают это естественным. Когда носителей рабской психологии не унижают, демонстрируя свое превосходство, те автоматически воспринимают это как слабость и сами переходят на господский стиль поведения.

Рабский тип психологии характерен не только для бывших колоний в третьем мире. Точно так же ведут себя некоторые малые народы России. Они уважают только силу, и когда не ощущают силового давления, понимают это как слабость и сами переходят на язык силы по отношению к окружающим.

Наглядный тому пример – чеченская эпопея в «демократической» России. Ведь покойный министр обороны Грачев ничуть не преувеличивал, когда перед первой чеченской войной говорил, что для победы будет достаточно задействовать одну воздушно-десантную бригаду. Бригады действительно хватило бы, если бы боевые действия в Чечне велись по всем правилам. Если бы наступательные операции в населенных пунктах велись с предварительной авиационной и артиллерийской подготовкой. Если бы абреков из ущелий выдавливали не солдатики с автоматами, а боеприпасы объемного взрыва. Если бы механики-водители при виде толпы аборигенов разного пола и возраста, преграждающей путь колонне бронетехники, давили не на тормоз, а на газ. И т.д., много других таких же «если бы». Но ничего этого не было, была не война, а сплошное безобразие, местами разбавляемое индивидуальным героизмом русских солдат.

Естественно, что в таких условиях мирное соглашение Грозного с Москвой было воспринято чеченцами как капитуляция слабой России, и по ее итогам, несмотря на последующий разгром режима Масхадова, Кремль до сих пор платит Чечне дань, наукообразно называемую «трансфертами».

Рабская психология присуща не только Востоку, который, как известно, дело тонкое. Точно так же повели себя, например, республики Прибалтики. Конечно, они немало настрадались от большевистских репрессий, как и все народы Союза. Но чего в СССР не было, так это угнетения меньшинств по национальному признаку. Наоборот, из русского центра ресурсы систематически перекачивались на национальные окраины ради их опережающего развития. Да и на индивидуальном уровне представители малых народов, в том числе прибалтийских, имели перед русскими ряд преимуществ.

В этом-то, по-видимому, и кроется причина неудержимого стремления прибалтов вырваться из Советского Союза, где русские к ним относились по-человечески и даже альтруистически, и вернуться в Европу, где они когда-то жили «под немцем» на положении людей третьего сорта. Своего они добились, вступили в Евросоюз. В итоге созданная русскими в Прибалтике промышленность разрушена, сельское хозяйство дышит на ладан, население разбежалось, как после землетрясения, и трудится на подсобных работах на господ в Западной Европе. Зато в новообретенном рабском состоянии прибалтийские этносы чувствуют себя комфортно, такая уж у них психология.

То же самое на Волыни с Галицией. Пределом карьерных мечтаний выходцев с западной Украины в Австро-Венгерской империи была должность старшего кельнера. Но все равно они бьются за «европейский выбор», потому как рабский статус им привычнее российского равноправия.

Но тут уж ничего не поделаешь. Русская национальная психология – это психология людей, и отношений в дихотомии господин-раб не переносит. Врожденное чувство справедливости требует от русских по-человечески относиться ко всем людям. Хотя, будь Москва «построже» с некоторыми национальным меньшинствами, удовлетворяя их потребности в рабских ощущениях, глядишь, и империя так стремительно не распалась бы… Но что случилось, того уже не избежать. И все что Господь ни делает, Он делает к лучшему.

Остается лишь извлечь уроки из совершенных ошибок. Главный урок заключается в том, что с каждым народом, обладающим своей собственной неповторимой идентичностью, политику нужно строить индивидуально. Если то или иное национальное меньшинство не понимает доброго отношения русского большинства, если оно нуждается в удовлетворении своих рабских инстинктов, не грех пойти ему навстречу и кнут применить, в дополнение к прянику. Так и людям будет лучше, и государство окрепнет.

Но это, конечно, не сейчас, не при русофобском режиме в Кремле. Это размышления о будущем, когда власть в России вновь станет русской. Просто будущее не за горами, и самое время подумать, что и как нужно будет делать.

Александр Никитин
Секретарь ЦПС ПЗРК «РУСЬ»