Убивайте русских…

Летом 1991 года в Грозный приезжала Галина Старовойтова, и в здании первого корпуса Чечено-Ингушского госуниверситета она встречалась с активистами Вайнахской Демократической партии. В актовый зал, где проходила эта встреча, посторонних не пускали – здесь мэтр новой политики давала мастер-класс своим вайнахским товарищам по борьбе с империей зла, и негоже было чужакам слушать откровения апостола российской демократии. Но Иса Арсемиков, доцент кафедры молекулярной физики и один из функционеров Общенационального Конгресса чеченского народа, давний мой приятель, провёл меня на эту встречу с депутатом Верховного Совета СССР.

– Что нужно делать, – спросили высокую гостью, – чтобы добиться свободы и завоевать, наконец, независимость, о которой горцы мечтали ещё со времён имама Шамиля?

– Убивайте русских! – Посоветовала Галина Васильевна своим соратникам по Великой Демократической Революции. – Пусть земля горит под ногами оккупантов. Чем больше русских будут убивать на улицах Грозного, тем быстрее станет свободной священная земля чеченцев и ингушей.

Иса Арсемиков, пригласивший меня на эту встречу со знаменитым депутатом нового парламента СССР, был явно смущен таким откровенным заявлением московского политика.

– Это она в иносказательном смысле, – шепнул мне доцент кафедры молекулярной физики, – мол, шовинистов и комуняк поприжать пора.

Но товарищ, задавший депутату сакраментальный вопрос: «Что делать?», понял Галину Васильевну отнюдь не иносказательно.

– За такую политическую деятельность, – заметил он, – можно и за решётку угодить. Будет земля вайнахов свободна или нет, а за убийство лет на пятнадцать сам свободу потеряешь.

– Личный риск, конечно, неизбежен в любой революции, – ответила знаменитая демократка, – но у нас он сведён к минимуму. Там, – и Галина Васильевна указала куда-то вбок и немного вверх, то ли за кулисы актового зала, то ли в сторону златоглавой столицы тонущего Союза – уже решили поделить последнюю империю ХХ века на тридцать – сорок цивилизованных демократических государств.И когда СССР уйдёт в историю, вряд ли кто будет разбираться, кто там кого убил. А если кого и осудят, до того, как Союза не станет, так потом всё равно отпустят – на то это и революция. «Темницы рухнут и свобода, вас встретит радостно у входа, и братья меч вам отдадут» – Завершила народная депутатка свою пламенную речь словами поэта – певца свободы….

Может быть, Галина Старовойтова преувеличивала, утверждая, что правители СССР уже вынесли приговор государству, во главе которого они оказались волею злого рока? Увы! Влиятельный член нового парламента Советского Союза знала наверняка то, о чём говорила своим соратникам в актовом зале Чечено-Ингушского госуниверситета. Не прошло и года, как в Беловежской Пуще “царь” Борис и его подельники поставили последнюю точку в недолгой, но бурной истории Союза Советских Социалистических Республик.

К этому трагическому финалу “новые демократы” из ЦК КПСС и обкомов шли упорно и целеустремлённо. Сейчас трудно определить, когда измена “делу Ленина” свила себе гнездо на самых верхних этажах советской власти и правители Страны Советов решили демонтировать тысячелетнюю державу, в которой их отцы и деды обманом и террором захватили власть в семнадцатом году двадцатого столетия. Возможно, это произошло с приходом в Кремль “великого реформатора” Михаила Горбачёва, а возможно и раньше, когда “калиф на час” и ценитель джаза Юрий Андропов подвёл мир к самой грани термоядерной катастрофы. Но, так или иначе, решение о разделе СССР было принято руководством коммунистической партии, обладавшей в Советском Союзе неограниченной властью.

Дети и внуки партийных функционеров времён Сталина и Хрущёва, составляющие правящий класс советского общества в восьмидесятые годы прошедшего века, с завистью смотрели на роскошные виллы, дорогие автомобили, шикарные светские рауты мировой элиты за кордоном социалистического лагеря. Они тоже хотели стать частью этой мировой элиты. Им были тесны рамки прежней коммунистической демагогии, и они отбросили её как изношенную старую одежду. А заодно решили поделить и страну со всем её “общенародным” богатством – негоже ведь новым членам мировой элиты оставаться без солидного капитала. Добить страну, оставленную им в наследство их отцами и дедами. Как пророчески написал Николай Бердяев: «Самая зловещая фигура в России – это не фигура старого коммуниста, а фигура молодого человека, внука тех, кто делал революцию».

Весной 1992 года один молодой человек, в недалёком прошлом выпускник Чечено-Ингушского университета, перебравшийся затем в Москву и занявшийся в первопрестольной “нефтяным бизнесом”, – одним словом, начинающий олигарх, – передал эмиссарам Дудаева крупную сумму в валюте.

– Зачем ты это делаешь? – Спросил у молодого бизнесмена присутствовавший при этой “спонсорской акции” его товарищ, когда посланцы президента Ичкерии покинули офис нефтеторговца. – Ведь на эти деньги будет куплено оружие для сепаратистов, и из него потом будут стрелять в наших солдат.

– А я для этого и дал деньги. – Ответил своему товарищу бывший студент ЧИГУ. – Я не хочу, чтобы страна с названием “Россия” оставалась на политической карте мира. Чтобы потом никто не надумал отнять у меня капиталы, которые я сейчас зарабатываю. Как говориться – нет государства, не будет и проблем с национализацией…

Что или кто мог бы помешать планам предателей, угнездившихся на самой вершине пирамиды власти советской империи, и надумавших эту самую империю демонтировать? Это могла бы, например, сделать 18-ти миллионная Коммунистическая партия – “ум, честь и совесть” Советского Союза. Но за семьдесят лет КПСС стала послушным орудием своих вождей. Как в анекдоте “времён застоя”:

– Отклонялись ли вы от линии партии?

– Отклонялся, но вместе с линией.

Распаду государства могла бы противостоять армия. Но генералитет и весь офицерский корпус был всего лишь “вооружённым отрядом партии” и должен был бездумно выполнять Её волю. Это же можно сказать и в отношении КГБ, представлявшейся непосвящённым могущественным хранителем советской империи.

Единственным объективным и реальным препятствием раздела государства был русский народ, простые русские люди, чьи предки и создали державу, раскинувшую свои границы от Балтики до Тихого океана. В начале ХХ века большевики-интернационалисты развернули массовый террор против русских, чтобы перекроить Российскую Империю в Союз Советских Социалистических Республик; в конце этого трагического для России столетия внуки и правнуки архитекторов “нерушимого союза братских народов” снова взяли на вооружение русофобию и террор против русских, чтобы демонтировать теперь уже СССР по административным границам, прочерченным на карте российской империи вождями великой социалистической революции.

Убивайте русских! – это вовсе не метафора, это боевой лозунг системных врагов государства Российского – внуков и правнуков тех, кто по циничному выражению Троцкого «задрал подол Матушке-России» в семнадцатом году, кто сладострастно расстреливал русских дворян и священников, купцов и промышленников, офицеров и чиновников, кто морил голодом русских крестьян и перетирал в лагерную пыль миллионы “зловредных носителей великодержавного русского национализма”.

И лозунг этот – убивайте русских – был подхвачен во всех национальных республиках бывшего Советского Союза. Русских убивали, грабили, выгоняли из своих домов и квартир. А в Москве делали вид, что не замечают этнические чистки и террор “молодых демократий” в бывших братских республиках. Их лидеры встречались на саммитах СНГ, обнимались по старой советской традиции и вели умные разговоры об экономической интеграции – как бы половчее разделить между собой наследство советской империи. И ни разу на этих встречах на “высшем уровне” не вспоминали о тех, кого убили, ограбили или выгнали из собственного дома.

Да что там: на “высшем уровне” Федеральная миграционная служба, в обязанности которой входило выяснение обстоятельств выезда бывших граждан СССР из “независимых республик” и предоставление статуса беженцев, требовала от русских, приезжавших в Россию, справку, подтверждающую факты насилия, ущемления прав и угрозу жизни. Причём справку эту должны были выдать выезжающему власти той республики, откуда этот человек выезжал – верх цинизма и бюрократической наглости! А для русских, бегущих из бывших автономий, вообще не предусматривался статус беженца, его заменили некоторым суррогатом под названием “вынужденных переселенцев”. Но и этот суррогатный статус получала лишь малая часть русских, покидавших Чеченскую Республику, а беженцы из Ингушетии, Дагестана, Карачаево-Черкесии, других “национальных” республик вообще не получали никакого статуса и никакой поддержки от государства. А между тем, потоки беженцев (той или иной интенсивности) были практически из всех республик Северного Кавказа.

И конечно, процессы вытеснения русских из республик Северного Кавказа не был тайной для федеральной власти. Вот фрагмент из информационно-аналитической записки Миннаца России.
«…О положении русского населения Ингушетии свидетельствуют даже официальные отчёты Временной администрации в зоне Осетино-ингушского конфликта.

В ходе подготовки настоящего материала состоялись встречи и беседы работников ВГК РФ с жителями, священнослужителями, сотрудниками администрации Сунженского района различных национальностей и теми русскими и “русскоязычными” гражданами, которые вынужденно покинули места своего проживания в Малгобекском районе и в настоящее время проживают на территории Северной Осетии.

Во время встреч и бесед люди убедительно просили не называть их имён и не ссылаться на них во избежание возможных эксцессов с их родственниками и с ними самими, что объясняется укоренившимся в их сознании страхом от пережитого и за будущее.

По данным Всесоюзной переписи 1989 г., на территории нынешней Ингушетии проживало 25 тысяч русских. Из них с января 1989 года по июнь 1992 года из Ингушетии выехало 8 – 10 тысяч русских. Выезд их был вызван нестабильностью обстановки и имевшими место конфликтами на межнациональной основе (например, в ст. Троицкая в 29.04.91 г.)
Динамика изменения численности русского населения станиц Сунженского района на начало 1991 г. и конец 1995 г. отражена в приводимой ниже таблице.

Тенденция оттока русского и русскоязычного населения из Республики Ингушетия сохранялась в течение 1995 года, наблюдается она и по сей день. По официальным сведениям, на 1 мая 1996 года в Республике Ингушетия проживают 7,5 тысяч человек русскоязычного населения из 25 тысяч человек, проживавших в 1989 году. Причём мигрируют трудоспособные категории населения. Так, в настоящее время во всех школах республики работают менее 100 русских преподавателей (при том, что до 1991 года их было больше половины); в школах станицы Орждоникидзевская обучается только два русских ученика, в станице Троицкая – ни одного…

В станице Вознесенской Малгобекского района из 4256 русских, проживавших в 1991 г., в настоящее время осталось только 16 семей. Возраст оставшихся членов этих семей составляет от 56 лет и старше, остальные вынужденно покинули станицу…

В республике действует негласное правило: ингуши более 5 – 6 млн. рублей (в неденоминированных рублях) не дают за дом русской семьи в случае его продажи. Это затрудняет и даже делает невозможным переезд продающего домовладение на новое место жительства.

В этой связи показательны следующие примеры. В конце 1995 г. одна из русских семей в связи с предстоящим выездом решила продать приватизированную двухкомнатную квартиру, дачу и огородный участок в г. Малгобеке. За всё это ей было предложено 2 млн.руб.

Только после подключения к делу авторитетных старейшин-ингушей из г. Назрани удалось получить 6 млн. руб. Причём имущество и деньги вывозились из Малгобека ночью, тайно, в несколько приёмов, так как велика была вероятность ограбления в пути своими бывшими соседями.

В ст. Троицкой распространена практика, когда домовладения и приусадебные участки выезжающих русских домовладельцев понуждают передавать новым владельцам ингушской национальности по распискам и без соответствующего нотариального оформления…. В этом и других населённых пунктах отмечены случаи “продажи” недвижимости под угрозой применения насилия за 200 тыс. – 1 млн. рублей. Тем, кто не соглашается на такую сделку, следуют угрозы, и их могут ожидать самые непредсказуемые последствия, в том числе опасные для их жизни и здоровья.

При подготовке настоящей информации сотрудники ВГК РФ неоднократно сталкивались с нежеланием русских граждан откровенно говорить о своём бедственном положении из-за боязни за себя и своих близких. У многих из них на памяти трагедия, произошедшая с Л. Кирамлиди – жительницей станицы Ассиновской, которая была повешена и её труп был заминирован преступниками после её встречи и беседы с членами Парламентской Комиссии…

Сотрудникам ВГК РФ во время работы в ст. Троицкой и Орджоникидзевской лица ингушской национальности неоднократно угрожали (в том числе и оружием) и настойчиво “советовали” не появляться более в этих местах… »

Сравнивая списки тех, кто покинул Ингушетию в начале девяностых годов, со списками тех, кто обрёл новое место жительство в других регионах Российской Федерации, мы видим существенное количественное расхождение: республику покинуло больше людей, чем добралось до нового места жительства. Куда же исчезли эти “лишние люди”? По свидетельству уехавших из Ингушетии русскоязычных граждан, в те годы массовой миграции нередки были случаи, когда выезжавших из республики людей - с деньгами за проданное домовладение и имущество убивали по дороге к новому месту жительства. Были и такие, кто просто бесследно исчезал на территории республики, а потом в дома или квартиры “пропавших без вести” заселялись ингушские семьи. Общая численность разницы между выбывшими из республики и прибывшими на новое место жительство составляет ≈ 4,5 – 5 тыс. человек. С большой вероятностью этих людей можно считать погибшими от рук бандитов или проданными в рабство в отдалённые горные районы бывших автономных и союзных республик Кавказа.

Конечно, Ингушетия не идёт ни в какое сравнение с Чечнёй ни по масштабам террора против русского населения, ни по жестокости проводимых на её территории этнических чисток. В цитируемой выше аналитической записке Миннаца России мы читаем:
«… О терроре в Чеченской республике написано много («Белая книга» ФСБ, «Криминальный режим» МВД, «Заключение Парламентской Комиссии» (Государственная Дума), «Испытание Чечнёй» – А. Нуйкина и т.д. и т. п.) Однако до сих пор авторы подобных публикаций стараются обходить тот факт, что террор в Чеченской республике определялся именно этническим признаком – против русских.

Справедливости ради надо сказать, что террор касался не только русских, но и так называемого “русскоязычного” населения республики. Однако этот термин не отражает сущности происходящих процессов – этнических чисток и этнотеррористической политики. Своим остриём эта политика была направлена именно против русских, и представители всех других национальностей, будь то украинцы, греки, поляки или евреи, для чеченских национал-экстремистов были именно “русскими”. Недаром Джохар Дудаев придумал даже термин «руссизм» для обозначения объекта национальной ненависти...

О масштабах трагедии русского населения в Чеченской республике говорят цифры “гражданских потерь”, зафиксированные Парламентской Комиссией по исследованию причин и обстоятельств возникновения кризисной ситуации в Чеченской Республики:
«… До прихода к власти Дудаева русские в Чечне составляли 30% населения. За период его правления из Чечни выехало более 200 тысяч человек из 850-ти тысячного населения. Естественно, в подавляющем большинстве это были русские… »

Депутат Государственной Думы М. Бурлаков, член Парламентской Комиссии, отвечавший за расследование нарушений прав гражданского населения на территории Чечни, представил в Парламентскую Комиссию более точные цифры “гражданских потерь”.

За период с августа 1991 года по август 1994 года убыль русского (и русскоязычного) населения на территории Чечни составило ≈ 220 – 223 тысячи человек. При этом около 200 тысяч человек нашли своё новое место жительства в других регионах Российской Федерации. Таким образом, более 20 тысяч человек были убиты бандитами или проданы в рабство.
Эти цифры – 200 тысяч беженцев и 20 – 22 тысячи убитых до начала военных действий в Чеченской Республике подтверждаются и из других источниками, в том числе выборочной статистикой правоохранительных органов и данными Генерального штаба, озвученными накануне “второй чеченской войны” в 1999 году. Завет “демократов новой формации” – убивайте русских! – в полной мере был выполнен в Чеченской Республике.

Но Чечено-Ингушетия была лишь вершиной, апофеозом национальной политики в Российской Федерации. Политики, остриё которой было направлено на подавление русского самосознания, на этнические чистки в “национальных республиках”, на дискриминацию русского населения во всех сферах социальной, общественной и политической жизни страны. И эта политика в самых ярких своих оттенках проявлялась - не только в Чечне и Ингушетии, но и практически во всех республиках Северного Кавказа. И здесь мы опять сошлёмся на цитирующуюся уже информационно-аналитическую справку Миннаца России.

«…Ситуация на Нижнем Тереке едва ли будет системно представлена и осознана, если не выделить из потока причинно-следственных связей ключевые моменты, определяющие общее направление развития ситуации, ведущей в случае непринятия кардинальных мер к хаосу и гражданской войне.

Прежде всего выделим этнодемографический фактор, чётко, без какого-либо сокрытия покажем направление миграционных процессов и последствия быстро меняющегося этнического состава населения региона.
Сегодня в двадцати населённых пунктах района нет ни одного русского, хотя прежде (до 1989 г.) именно русские являлись здесь подавляющим большинством. Полное вытеснение русского, казачьего населения произошло из сёл Ясная Поляна, Серебряковка, Урожайное, Макаровское, Козыревское, Абазовское, М. Задоевка, Цветковка, Михеевское, Лопуховка, Виноградное…

«Русские – говорилось на одном из сходов граждан Кизляра – живут хуже всех потому, что их обложили рэкетиры, различные разбойные группировки. Не потому ли среди русских мало кто решается открыть своё дело? Нас, коренных жителей, горцы вытесняют открыто и нагло»

События 24 июня 1993 года были восприняты русскими и казаками как «сценарий геноцида православного населения», очень напоминающий прелюдию драмы, разыгравшейся на Сунже в 1991 году – те же наезды автомашин, угрозы, запугивания и то же безмолвствование и бездействие правоохранительных органов. Там (на Сунже) это завершилось кровопролитием и почти полным исходом русского казачьего населения из обжитых мест .

Это материалы 1995 года. С тех пор ситуация резко обострилась. В станице Курская Ставропольского края 23 августа 1997 г. на совете атаманов Терского казачьего войска казаки, приехавшие из Дагестана, рассказывали своим товарищам о том, что жизнь там для русских, для казаков стала просто невыносимой. Убийства, изнасилования, похищения людей, угоны автомобилей стали рядовым явлением в отношении русского населения Дагестана…

На этом же совете атаманов казаки Терско-Малкинского округа констатировали факты террора в отношении русских и в Кабардино-Балкарии. Отмечалось, что положение заметно обострилось за последние 5 – 6 месяцев. И в частности, в связи с “нормализацией” отношений с Чеченской Республикой после Хасавюртовских Соглашений и значительным притоком чеченского населения в республику. Угрозы русским повторить «чеченский террор» стали рядовым явлением в станицах Кабардино-Балкарии…

В Карачаево-Черкесии в отношении русского и казачьего населения идут неприкрытые этнические чистки. Вот строки из письма атамана Балтапашинского казачьего округа:

«…Эх, Саша, Саша! Вовремя ты успел отплыть, а у нас пошёл полный беспредел…. Снимается с мест уже коренной народ, который живёт здесь не одно поколение. Люди полностью разуверились в возможности перемен. На русских руководителей идёт настоящая охота. Даже весьма солидным людям, как, например, директору хладокомбината, у которого солидные связи с Израилем и в Москве, и то предложили продать дом, так как русские в этом месте жить просто не должны. Они хотят там рядом мечеть ставить. А других просто выгоняют нагло. А что творится за пределами Черкесска – просто кошмар. Руководителям районов впрямую уже говорят, что «устроят русским Чечню» и что их надо убивать…

По сведениям казаков Балтапашинского казачьего округа, только осенью 1997 года в ст. Зеленчукская убиты семь казаков; в ст. Исправная похищен казачий атаман и депутат Народного Собрания КЧР Стригин Владимир и его шофёр Панченко….

Вынужденный отток русского населения происходит и из республики Северная Осетия-Алания (вопреки распространённому мнению, что уж в «православной Осетии с положением русских всё в порядке). Из информации сотрудников Временной администрации зоны Осетино-ингушского конфликта:

«… Общие проблемы русского и русскоязычного населения характерны и для республики Северная Осетия-Алания. Здесь на официальном уровне звучат традиционные здравницы в честь многонационального народа Осетии, и дело обстоит, на первый взгляд, таким образом, что вроде бы в республике царят мир и межнациональное благополучие. Однако на практике это далеко не так. Русское население республики стало чувствовать себя очень неуютно на бытовом уровне, испытывает затруднение в вопросах трудоустройства, продвижения по работе, при устройстве детей на учёбу. Если ещё 3 – 4 года назад имело место примерно паритетное представительство во всех сферах жизни республики, то сейчас это становится редким исключением….

Например, в 1996 г. из числа поступивших в Северо-Осетинский госуниверситет, осетины составляют 76%, русские – 16%...

Анализ миграции русской общины Северной Осетии никто не проводил. По-видимому, власти и учёные не видят в этом проблемы. Между тем, статистика свидетельствует: … в целом за последние 7 лет убыль русского населения из республики составляет 34 тыс. человек. Причём, официальная статистика не учитывает, что уехало коренное русское население, а прибыло большое количество военнослужащих (58 армия, 99 ДОН, 26 бригада МВД). Это позволяет считать, что “угрожающего” оттока русских из республики нет…»
Официальные инстанции как всегда пытаются “сглаживать” реальную ситуацию; на самом же деле с миграцией русских из республики ситуация намного хуже, а положение “некоренного” населения Северной Осетии-Алании гораздо трагичнее, чем это представляется в отчётах Временной администрации. Об этом говорилось, например, на совете атаманов Терского казачьего войска в Пятигорске в конце июля 1997 года. Приводились факты насильственного выселения русских и казаков, похищения людей, угона автомобилей, изнасилований. Причём по преступлениям в отношении русских правоохранительные органы республики, как правило, даже не возбуждают уголовных дел.

Следует отметить также, что за последнее время обострились такие негативные явления, как захват заложников и киднепинг (похищение детей с целью выкупа). Причём территория таких преступлений охватывает практически всю территорию Северного Кавказа. Отвратительным явлением, порождённым этническими конфликтами, является рабство и работорговля. Рабство распространяется не только на территории Чеченской республики, но и в Дагестане, Ингушетии, в Северной Осетии-Алании, отмечены отдельные случаи и на территории Карачаево-Черкесии и Кабардино-Балкарии. Среди рабов подавляющее большинство русские и русскоязычные (украинцы, греки, евреи). В рабство обращают “за долги” или просто, уводя насильно в горные и отдалённые аулы и посёлки.

Таким образом можно констатировать, что в республиках Северного Кавказа проходят явные или скрытые этнические чистки против русского (и русскоязычного) населения, это приводит к его быстрому оттоку и существенному изменению этнического баланса…

Простой анализ показывает, что миграция русского населения из республик Северного Кавказа имеет не экономический, а этнический характер и вызвана дискриминацией, правовой и социальной незащищённостью, а порой и угрозой своей безопасности и безопасности родных…»

Такие материалы регулярно поступали и в Правительство, и в Администрацию Президента. Однако верховная власть в Российской Федерации оставалась глуха к проблемам русских. Для высших чиновников “многонациональной” Российской Федерации русский народ просто отсутствовал в природе – чеченцы, ингуши, осетины (тут даже целых три народа-племени: дигорцы, иронцы, кударцы), даргинцы, аварцы, лезгины, ногайцы, кумыки и т.д., даже корейцы и немцы – всё это коренные народы России, все они имеют свои национальные особенности, права и представительство в органах власти. Вот только русских нет, в крайнем случае, есть “русскоязычные” граждане – статистические единицы для отчётов в бумагообороте государственной машины. А раз нет такого народа, то и никаких прав у него, разумеется, быть не может – какие права, например, могут быть у половцев или печенегов? И уж тем более даже смешно говорить о каких-то правах русских в национальных республиках – там они просто оккупанты, которых давно надо было “вышвырнуть” с территорий, захваченных проклятой Российской Империей.
То, что именно такое отношение к русским характерно для национальной политики Российской Федерации, подтверждается всей политической и административной практикой власти. И здесь мы приведём лишь один, но показательный пример административной практики ущемления прав русского населения, изгнанного из Чеченской республики, как теперь говорят, в “лихие” девяностые годы.

Когда верховное руководство Российской Федерации приняло решение начать широкомасштабную военную операцию против режима Дудаева, то для обоснования своих действий власть была вынуждена озвучить и опубликовать некоторые факты нарушений прав гражданского населения в Чеченской республике, в том числе и по национальному признаку.
Президент Ельцин в своём послании Федеральному Собранию в феврале 1995 года сообщает, что:
«За три года на территории Чечни было совершено более двух тысяч умышленных убийств (цифры, конечно, занижены), по которым должно было вестись, но не велось следствие…

Преступный дудаевский режим нарушил базовые нормы Конституции Российской Федерации, включая почти все статьи главы 1 «Основы конституционного строя», многие статьи главы 2 «Права и свободы человека и гражданина… »

И далее Президент поясняет, какие нормы Конституции России были нарушены в Чеченской республике:
«… В соответствии со статьёй 13 российской Конституции, на территории России запрещена и находится вне закона деятельность, направленная на «насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Российской Федерации, подрыв безопасности государства, создание вооружённых формирований, разжигание социальной, расовой, национальной и религиозной розни ».
А в Заключении Генеральной прокуратуры Российской Федерации прямо отмечается, что:

«… На территории Чеченской Республики в результате проводимой Дудаевым Д. М. и его окружением политики происходит разжигание социальной, национальной, религиозной вражды и розни, что повлекло откровенную дискриминацию русскоязычного населения, подвергнувшегося оскорблениям, угрозам расправы, прямому насилию, унижению достоинства, противоправному изъятию личного имущества и в силу этого вынужденного покинуть территорию республики… »

Материалы о массовых нарушениях прав русского населения и терроре именно по национальному признаку на территории Чечни с 1991 по 1995 год публикуются (хотя и ограниченным тиражом) в изданиях МВД и ФСК России.

Но вот, к маю 1995 года, федеральные войска вытесняют боевиков Дудаева в горные районы и берут под контроль Грозный, Гудермес, Аргун и большинство населённых пунктов республики. И руководство Российской Федерации заявляет о начале процесса восстановления разрушенной в результате военных действий инфраструктуры Чечни и реабилитации её населения. И тут, власть напрочь забывает о русских беженцах, права которых она якобы и собиралась защищать, вводя войска на территорию Чеченской республики.

Временное Положение о компенсационных выплатах и других социальных гарантиях гражданам Российской Федерации, пострадавшим в результате вооружённого конфликта в Чеченской Республике от 20.05.1995 г., подписанное Первым заместителем Председателя Правительства России О. Н. Сосковцом, предусматривает, что;

«… Выплата денежных компенсаций производится органами исполнительной власти Чеченской Республики на местах гражданам, оставшимся (возвратившимся) на территории Чеченской Республики, за счёт средств федерального бюджета, выделяемых на реализацию программы восстановления экономики и социальной сферы Чеченской Республики.

Гражданам, покинувшим территорию Чеченской Республики безвозвратно, выплата компенсаций производится (внимание!) по заключению специальной комиссии при Правительстве Национального Возрождения Чеченской Республики за счёт средств федерального бюджета, выделяемых на эти цели…»

Верх цинизма! Разве не понимали чиновники из правительственных кабинетов и Первый заместитель Председателя Правительства Олег Сосковец, что русские люди, бежавшие от чеченского террора, не вернутся в воюющую республику собирать справки, чтобы (может быть) получить мизерную компенсацию за отнятое у них имущество и жильё? И разве непонятно, что никакое “Правительство Национального Возрождения Чеченской Республики” не выдаст русскому беженцу документ о том, что у него чеченцы отобрали жильё и имущество?

Чтобы понять, как “Временное Положение” Сосковца воспринимали русские (и русскоязычные) люди, бежавшие из дудаевского ада, мы приведём несколько фрагментов статьи «Русские в Чечне: заложники смерти», опубликованной в журнале «Российская Федерация».

«…Прошлым летом бывший первый вице-премьер Сосковец подписал Временное положение о компенсационных выплатах пострадавшим “при восстановлении конституционного порядка в Чечне”. Это просто страшный документ. Фактически он оплачивает не потери, а национальность пострадавшего.

Формулировки, естественно, другие, но суть такова. Большие, просто огромные возмещения полагаются тем, кто остаётся в Чечне. Во много раз меньше – тем, кто уезжает безвозвратно. Остаются в Чечне, понятно, чеченцы, мечтают убежать – русские…

Ненормальна и сама система принятия решения о компенсациях. Беженцы из Чечни подавали необходимые документы в миграционные службы по месту проживания. Затем почта доставляла бумаги в Грозный, где их рассматривала специальная комиссия. Такой порядок должен был исключить мошенничество. На практике же всё вышло с точностью до наоборот. Беженцы месяцами не получали ответа на свои письма и возвращались в Грозный, надеясь ускорить рассмотрение документов и получение средств. Но нередко попадали в руки бандитов, гибли в новых боях за город. Людей вынудили ехать на встречу с собственной смертью….

Беженцу не приходится выбирать: жизнь или кошелёк. Для них кошелёк, компенсации – и есть жизнь… »
И, подводя итог деятельности правительства России по реабилитации граждан пострадавшим от режима Дудаева, автор статьи приводит выдержку из справки Аналитического центра Русской Общины.

За год Комиссия удовлетворила 166 заявлений беженцев о компенсации. Получили деньги пока 25 семей. (Это из 250 тысяч русских, навсегда покинувших Чечню с 1991 по 1996 годы!) Разрыв в компенсации чеченской (оставшимся в Чечне) и русской (безвозвратно выехавшим) достигает 15-ти кратной величины.

Известны факты выплаты чеченским семьям 980, 578, 453 миллионов рублей…. Ещё в мае Община обратилась в Госдуму с просьбой объяснить столь странный подход Правительства России. Писали письма, обращения в Совет Федерации, в Министерство по делам национальностей и федеративным отношениям, в Правительство, Президенту. Результат – полное равнодушие. В лучшем случае получали отписку:

ваше заявление направлено в Федеральную миграционную службу. Думается, её и создали специально как отстойник для бед и плача…. Ответ руководителя миграционной службы Татьяны Регент неизменен: нет и нет. Для Регент и её руководящих коллег мы – обуза. Да ещё кровавая обуза – вокруг нас кровь и смерть. Нас все чураются, словно мы призраки из подземелий и развалин…»

“Временное положение” Сосковца действовало до апреля 1997 года, даже тогда, когда боевики Яндарбиева и Масхадова уже взяли Грозный, и генерал Лебедь подписал Хасавюртовские Соглашения – акт о капитуляции Российской Федерации. 30 апреля 1997 года Виктор Степанович Черномырдин издал новое постановление Правительства Российской Федерации «О Порядке выплаты компенсаций за утраченное жильё и/или имущество гражданам, пострадавшим в результате разрешения кризиса в Чеченской Республике и покинувшим её безвозвратно».

В этом новом шедевре бюрократического крючкотворства чёрным по белому записано:

«Право на получение компенсации имеют граждане, утратившие на территории Чеченской Республики жильё и/или личное имущество, безвозвратно покинувшие Чеченскую Республику и вставшие на учёт в территориальном органе миграционной службы в период с 12 декабря 1994 г. по 23 ноября 1996 г., при условии снятия с регистрационного учёта всех членов семьи по прежнему месту жительства и их отказа от жилья на территории Чеченской Республики… »

Таким образом, по логике Виктора Черномырдина до 12 декабря 1994 года, то есть до момента, когда федеральные войска вступили на территорию Чечни, в этой мятежной республики была тишь да благодать. И русских не убивали, не грабили, не изгоняли из своих домов и квартир. Зачем же тогда было вводить войска в мирную и демократическую республику? Да и после того, как из Ичкерии ушли федеральные “оккупационные” войска, там снова воцарился мир и порядок.

По свидетельству граждан, выехавших из Чечни до начала военных действий, бежавших под угрозой насилия и обратившихся в миграционные органы после выхода Постановления Правительства России № 510, они зачастую получали такой ответ: «Когда вы уехали из Чечни, там ещё войны не было. А все рассказы о притеснениях со стороны чеченцев – ваши фантазии.

Чем вы это подтвердить можете? Вас же не убили в Чечне…»

Да и требования Порядка выплаты компенсаций иначе как издевательским назвать трудно. Чего стоит например такое требование:

«… К заявлению прилагаются подлинники документов, подтверждающих право владения или пользования жильём (выписка из домовой книги, копии финансового лицевого счёта, договор купли-продажи, ордер…)»
Виктор Степанович Черномырдин, очевидно, считает, что бандиты, отнимавшие жильё и имущество, в обязательном порядке выдавали своим жертвам справки об “изъятых ценностях”, ну и конечно, должны были оставлять ограбленным документы, чтобы миграционная служба могла впоследствии выплатить компенсации пострадавшим.

Такое убеждение председатель правительства России, по всей видимости, вынес из опыта общения с Шамилём Басаевым, когда в прямом эфире объяснял полевому командиру, чтобы он “говорил громче” из захваченной буденовской больницы.

И конечно, Федеральная миграционная служба после окончания “операции по наведению конституционного порядка” всячески занижала численность русских беженцев из Чеченской республики.
Вообще, тема нарушений прав русского населения в бывших республиках Советского Союза после подписания Хасавюртовских Соглашений попала под неофициальный запрет и в СМИ, и в бумагообороте федеральных ведомств. Масхадов, так же как в начале 90-х Дудаев, стал легитимным президентом, и федеральная власть делала вид, что в Чечне мир, спокойствие и правопорядок. Официальной стала точка зрения, высказанная бывшим министром экономики и финансов дудаевского правительства Таймазом Абубакаровым:

«…Сегодня русские бегут уже отовсюду, включая Россию, и не потому наверное, что их целенаправленно травят…. Случившееся повсеместно в СНГ ухудшение условий жизни они переводят почему-то в плоскость примитивных политических спекуляций вокруг так называемого «русского национального фактора…», «Такая логика поведения, как известно, характерна для представителей имперских наций вообще и колониальных администраций, в частности… »
И далее, бывший декан экономического факультета ЧИГУ, сколотивший первоначальный капитал тотальной коррупцией вместе с этой самой колониальной администрацией в конце 80-х годов, пишет:

«… В пояснении нуждается также вопрос о масштабах исхода русскоязычного населения из Чечни. Сложившееся в российском обществе представление о численности беженцев из Чеченской Республики является в какой-то мере результатом преднамеренной дезинформации и не соответствует реальной картине.»
И далее, сравнивая цифры о количестве беженцев из Чечни, публикуемые «Московским Комсомольцем» во время военных действий и после Хасавюртовских Соглашений, Абубакаров заключает:

«Тут одно из двух: либо большинство русскоязычных беженцев вернулось обратно в “ненавистную” Чечню, либо их реальная численность, как мы и предполагали, была изначально искажена с тем, чтобы сформировать в обществе негативное отношение к Чеченской Республике и её президенту Дудаеву. Если всё это не так и фактическая численность вынужденных переселенцев из Чечни выше официально зарегистрированной, то напрашивается вывод о крайнем лицемерии российских властей, которые своими неуклюжими действиями в Чечне вызвали сначала проблему беженцев, а затем стали отбиваться от них, как от назойливых мух, в том числе и путём искажения данных о беженцах, но на этот раз в сторону их занижения. В любом случае налицо грязное политиканство...»
Даже Таймаз Тайсумович Абубакаров, которого уж никак нельзя заподозрить в симпатиях к русским, усматривает “грязное политиканство” в позиции федеральной власти по вопросу о беженцах из Чеченской республики.

О терроре против русских в Чечне снова заговорили лишь в конце 1999 г., когда в горах Кавказа снова обострилась ситуация, и в повестку дня стал вопрос о новых военных операциях против Ичкерии. Федеральной власти вновь понадобилось “моральное обоснование” своей политики. Но это уже другая история.
Михаил Бурлаков